омаж современным фантастам от благодарной
читательской аудитории
Капитан Чекушкин налёг волосатой грудью на штурвал звездолёта. До космодрома оставалось ещё несколько световых лет, а топливо подходило к концу.
-О! – подумал капитан Чекушкин, но на этом его размышления прекратились.
Через некоторое время он был вынужден подумать снова:
-О!
Между тем топливо у капитана Чекушкина неумолимо подходило к концу, отчего он почувствовал дискомфорт и заёрзал в своём мягком и глубоком капитанском кресле.
-Ниночка, замени меня, пока я сбегаю в наш биотуалет!
-Дорогой, не забывай, что необходимо откидывать очко и запрещено вставать на унитаз ногами согласно Всевселенской Конвенции 2347 года, подписанной на Сто Семьдесят Четвёртой Межгалактической Конференции на планете Бурмустокулис в Шестой Реальности Двадцать Восьмого циклического подпространства!
Ниночка, невеста Чекушкина вот уже на пятом месяце, говорила разумное, но тот, как всегда, не слушал. Чекушкин ввалился в отсек туалета и с грохотом захлопнул дверь. Из кабинки послышались блаженные звуки, ознаменовавшие, что капитан Чекушкин благополучно освободился от подошедшего к концу топлива.
Капитан Чекушкин был человек сурьёзный, можно даже сказать – с карахтером. Думал он редко, но основательно. В этот день он подумал уже целых два раза. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что это – слишком. Эдак и с ума свихнуться можно – много думать!
Всё же пришлось подумать и в третий раз, как раз в тот момент, когда он выплывал из туалета, на лету застёгивая ширинку своего только что заштопанного Ниночкой вакуумонепроницаемого комбинезона. Гениальная мысль, словно обсессия, не покидала Чекушкина и сорвалась с губ в виде всё того же глубокомысленного:
-О!
Капитан подошёл к пульту управления космическим аппаратом и взял микрофон:
-Алё! Вас типа вызывает корабль Дрейфующий Айсберг Sauve-Qui-Peut. Мы просим посадки на вашей орбитальной станции Мир Вашему Дому.
В ответ в динамике кто-то громко рыгнул, звучно прочистил горло, и голос не первой трезвости пролаял:
-МВД на проводе. Та-а-а-а-ачнее, ЦУП на пла-а-а-а-а-анете Голуба-а-а-а-ая Земля-а-а-а-а… мля… ы… Чё надо?
На какое-то время связь прервалась, потом с треском эфир прорезал душераздирающий вопль:
-Вася, мля! Сколько раз говòрено – не блюй на монитор, мля! Я ж не вижу ни хрена за твоей харкотой! Что, хуева туча, места больше нет блевать? Полтора квадратных килòметра ЦУПа в полном распоряжении, а он блюёт на мой единственный уцелевший чёрно-белый монитор! Он уже и так ни на что не годен! Ну-ка пошёл к ебене матери отседова!
В динамике послышались звуки драки, потом гулкие удары по лицу и в конце концов – стук тела, повалившегося на кафельную плитку пола.
Чекушкин и Ниночка испуганно смотрели друг на друга. Они прошли вместе через множество испытаний: дрались с радиоактивными разумными кактусами на планете Вонявка, усмиряли восстание колобков в звёздной системе B4ME, отсасывали азот из атмосферы звезды U-SUCK2,– но как поступить в такой чрезвычайной ситуации, они не знали. Ни в одном из выпусков их любимого Ежемесячника Профессио-Анального Аргонавта Вселенной такие случаи зафиксированы не были.
Между тем голос обратился к Чекушкину:
-Эй вы там, чё надо?
-Просим посадки…
-Какой вам посадки к едрене матери, мля… Челявизер спокойно посмотреть не дают. У людёв Новый год, а они со своими посадками и высадками. Садитесь куда хотите, хоть на собственную жопу. Всё, чао.
Щелчок в динамике… Обрыв связи… Свист и шипение в эфире… Нарастающее напряжение…
Ниночка стала более сосредоточенной и напрягла всё то, что оставалось от мозгов, которые ей не успели вынуть хирурги-маньяки во время последней переделки на планете-гиганте VHS-180.
-О горе! У них фатальные проблемы! – заломила руки Ниночка, глядя в глаза Чекушкину. – О космические силы! О звёздные боги! На что нам остаётся надеяться, как не на благоволение Верховного Галактического У-Божествà, что живёт в неприступном Храме Большой Медведицы?!
-А что-то случилось? – спросил невозмутимым голосом Чекушкин.
Он всегда так спокоен, так непокобелим и взвешен… Ниночка им прямо-таки восхищалась. Особенно в такие минуты, когда он был прекрасен.
-Разве непонятно? У них неполадки в Центре Управления Межгалактическими Полётами, и мы рискуем не попасть на планету до того, как кончится топливо! А если попадём после – о горе нам, бесталанным… О проклятие на наши заблудшие в перекрёстно-конвергентных пространствах души!
Чекушкину вмиг стала ясна опасность ситуации, в которой они оказались. Будучи человеком действия, времени он терять не стал. Вскочив с кресла словно от укуса бешеной собаки (Собака: древнее хищное млекопитающее животное, преданное человеку. Обитало на планете Земля, но вымерло за компанию вместе с населением планеты к концу XXII столетия,– прим. ред.), великий астронавт начал бегать по рубке, опрокидывая всё на своём пути. Он метал гром и молнии. Он ругался. Он бился о стенку. Он рвал себе на голове волосы. Он рыдал, нежно обняв косяк двери. В припадке конвульсивных спазмов он медленно сполз по этому самому косяку и, проклиная мерзкую старую посудину, начал барабанить кулаками по полу.
О если б кто-нибудь только знал, как ему было плохо!
И только Ниночка понимала степень страдания Чекушкина, только она знала, что нужно было сказать в подобной ситуации:
-Не переживай, всё образуется!
От сердца у Чекушкина отлегло.
-Правда?
-Бля буду.
-Намёк понял. Это надо обмыть.
Он взял пульт дистанционного управления, набрал необходимую команду, и через несколько секунд в рубку вплыл робот-повар. Он держал на подносе стакан водки и солёный огурец.
-Слава Большой Медведице! – сказал он и залпом выпил двести пятьдесят граммов.
Так капитан Чекушкин заправлялся новым топливом. Гениальная мысль снова просветлила его сознание:
-О!
Ангельская улыбка озарила его лицо, и он заорал:
-Жми на все рычаги! Нас ждут невер-р-р-р-р-р-роятные приключения! Вперёд, к планете Голубая Земля! Разберёмся, кто там и какого цвета!
Они летели сквозь Вселенную, вдоль аллей ярких звёзд, блестевших хаотично то тут то там; время от времени пролетали метеориты, кометы, железнодорожные цистерны и дохлые обледенелые собаки… Ёкнув, сердце Чекушкина растаяло. Он узнавал родные края. Он едва сдерживал себя, чтобы не разрыдаться. Ведь он знал, что настоящие мужчины никогда не плачут. Тем более в присутствии любимой три раза в неделю женщины.
Вот они, родные края, с детства знакомые малые планетки, романтично и со вкусом украшенные гирляндами консервных банок и обильно умытые говном… Кто бы остался равнодушным при виде своей родины, с которой расстаёшься на столько лет? Только не Чекушкин. Он не был сентиментален, но оч-ч-ч-ч-ч-чень чуйствителен.
Вдруг в динамике засвистело и заверещало. Красная мигалка предвещала опасность. Именно это и поняли Ниночка и Чекушкин, поэтому они в один голос заорали:
-Опасность!
Первым их порывом было спрятаться под пульт, но через двадцать минут они сообразили, что так дело не пойдёт. Тогда они решили спрятаться в туалете.
Через час громовой голос в динамиках прорычал:
-О вы, низкие и презренные человеки, вши, паразитирующие на теле Вселенной, вы, кухóнные тараканы, греющиеся за печами звёзд, вы, гадкие мыши, роящиеся в амбарах планет! Вы, низкие негодяи и совратители малолетних жителей Долбипоноспоссатиуса! Вы, посмевшие проникнуть в термоконическую галактику РП-219Л! Сдавайтесь – или я… или я буду… я не знаю, что я с вами сделаю, может, даже буду стрелять. Но ругаться – это гарантирую.
Тут Ниночке и Чекушкину стало не по себе, но вместе с тем и окончательно ясно: они имеют дело с вражеским кораблём. Друзья так не разговаривают. Они это знали по недавней беседе с Голубой Землёй.
-Я готов к решительным действиям! – прохрипел Чекушкин и ползком начал пробираться к динамику.
-О нет! Ты же знаешь, как это опасно! Не нужно рисковать! Умоляю: никаких решительных действий! Я не вынесу, если ты умрёшь! Если ты умрёшь, то я заплачу! – умоляла сзади Ниночка, воздевая руки к потолку, ибо в космосе неба нет.
-Нет, я знаю, что делаю!– отчеканил Чекушкин.
“Отбросить все сентимены! Сентименты – мешают жить,”– думал Чекушкин.
-Какой ты у меня герой, Петенька,– умилённо прошептала Ниночка ему вслед.
Вдохновлённый женской нежностью,– о, на какие только подвиги не способна вдохновить любовь! – Чекушкин ещё более решительным жестом включил динамик и провизжал в микрофон:
-Мерза-а-а-а-а-а-а-а-авец!
-Ах это я – мерзавец? – отозвался динамик. – Да ты… Знаешь, кто ты есть такое? Да ты… да ты… да ты… Сдавайся, низкая тварь!
-Не сдамся, не отдамся на поругание тебе, о богомерзкое трёххвостое и восьмиглазое уродище!
-Это я – трёххвостое уродище? Да за такое ты ответишь и отдашься,– причём не только на поругание, подонок!
-Ах, ещё и отдаться тебе, бармалей? Знай же, низкий мерзавец, презренная гнида, я не отдаюсь так просто… И ваапще – хва-а-астатые мущщины меня не привлекают… Да… Негодя-а-а-а-а-а-а-а-ай!
-Ты сам… сам… са-а… ам… са-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-ам…
Вражеский голос захлебнулся, и Чекушкин почувствовал, что его час настал. С гордостью и превосходством в голосе он произнёс:
-Ты сам гондон и ублюдок, продажный вонючий сутенёр и чмо, ты – гадливая и паскудливая мразь. Вот.
-Пощади! – зарычал динамик. – Больше не буду! Я уйду навечно в теневую параллельность, я растворюсь в газообразной мыслеформе межгалактических систем! Я больше не потревожу человека! Только пощади!
-Нет пощады!
Космический корабль, который вот уже два часа сидел на хвосте у Чекушкина, медленно начал отставать и терять скорость. Свечение его постепенно угасало. Чекушкин был на коне,– и он проверещал в динамик:
-Putain ta race de merde! Sacré bordel de nom de merde de Dieu! Читайте Луи-Фердинанда Селина — и будет вам счастье!
Свечение вражеского корабля окончательно погасло, и неприятельская машина начала спотыкаться, словно пьяная. Тогда, чтобы добить врага, Чекушкин решил использовать самое страшное оружие, которое приберёг на десерт.
Резким, но отточенно-импульсивным, почти механическим движением он подошёл к иллюминатору, открыл его и – плюнул в сторону корабля! Этого враг не выдержал. Он медленно начал проваливаться в густую непроницаемую туманность, прочь от Чекушкина, но к Чёрной Дыре QWERTY-1917/1991, из которой нет возврата. Никому. Чекушкин захлопнул окно.
-Wow! Yes! Я сделал это! Вот так! – и Чекушкин несколько раз проделал в воздухе непонятное Ниночке движение, имитировавшее лыжную гонку.– Гип-гип! Тра-ля-ля! Тирлим-бом-бом! Yeah…
Ниночка между тем вылезла из туалета, подошла к Чекушкину и обняла его:
-О Спаситель Человечества! Мой герой! О дитя моё во чреве, слышишь ли ты, какой герой – твой отец? И да будешь ты таким же! Если, конечно, папаша тебя… не этого… того… раньше срока… Сам знаешь – он на всё способен.
Их тела слились в страстном объятии, а губы – в едином, пламенном и неразрывном поцелуе, который был дольше, чем Вечность, слаще, чем сахарозаменитель, и необъятнее, чем Ниночкин зад.
-Я люблю тебя, Петенька…
-Я люблю тебя, Ниночка…
Корабль продолжал скользить вдоль аллей звёзд, приближась к Голубой Земле, к тому моменту изрядно порозовевшей.
Планета готовилась встречать своих героев хлебом-солью и Гимном Советского Союза в исполнении Оркестра Народных Инструментов пэ-у баяниста Мудакова…
Тираж книги – 150 000 000 экз.
Печать – офсетная, бумага – туалетная.
Цена книги – 150 рублей.
16 November 2002. –Nizhny Novgorod (Russia)