1
Пока в Америке обамятся,
пока в Китае меламин
детям крошат, вас приглашаю я
спастись от преждевременных седин.
Нехай от кризиса всемирнова
мрут зайки да бобры в лесах.
Нальем бальзамчику эфирного –
и мигом вытравим весь страх.
Головушкой о сыру стенушку
не бейтесь. Глупо, господа:
рискуете нажить мигренюшку
иль в дурку съездить на хлеба.
Но коли нам не хватит мозга
иль кризис вдарит не по-детски,
все кучей – с лыбой идиотской
примкнем к бомжам на Павелецкой.
2
Вайкуле поет про саечки –
а сараечки у Вайкуле в реечках.
Клеится на бумаге гаечка,
Лаечка дымит копеечкой.
Сочная у почвы долечка,
болечка ворошит коечку.
Сигуранца просит покойничка
в ранце недоотстойничка.
Колесованный перст-наперсточек
строчек напер – и много точек.
Избалованных дочек
бежит целовать, изжеванный.
Рататуй гомонит ябедно,
сяберно белорусы валятся.
И усы в белом мелу варятся.
Сяберно. Как Вайкуле — праведно!
3
Не мне на стол тузы легли – а только шваль.
Кто тот крупье, кто мне их так сдавал?
Нельзя ли банк метнуть назад?
Шуршанье карт,
мастей парад –
как чей-то злой оскал.
Свежо тем, кто чужою жизнью не живет.
А я враг сам себе который год –
Безвольный плющ в пустом саду!
Старанья голодранки-памяти
мне «завтра» омрачают крапинкой
слепых табу…
Лучше грешить без преступления,
чем, преступая, не грешить –
корявой жизни век продлить
в сомнениях…
Движенья вехи – лишь шаги
от обретенья к небыли:
с годами умножать
воспоминаний ад
очертанный.
Любовь отмечу цепко поцелуями,
сольюсь с ней жеребцом гарцующим
и карты скину со стола!
Плющ с корнем вырву – растопчу,
швырну в водоворот причуд
всего себя…
Цвети, весна, снегами пой, зима!
Но кто бы рядом ни смотрел в глаза,
над трепетом извилистым беги, тропа!
Мне только б пропуск получить
в день завтрашний, что уж стучит
перстом задиристым,
урчит ковыристо,
взгляд льет ухмылистый
из-за окна…
4
Я очень полюбил твои объятия,
но, сука, не рифмуется строка.
Чем поразить? Гробокопателем!
Сурово. Круто. На века.
Ja oćienj poliubil tvoi objatija,
no, suka, ne rifmujetsia stroka.
Ćem porazitj? Grobokopatieliem!
Surovo. Kruto. Na vieka.
5
Не отвратить призыва рога
и сонм намотанных грехов,
разлившихся просторней Волги
среди ослепших городов.
Надежды нет на продолженье
для в хлам истасканной души,
в неистовых псевдодвиженьях
терявшей скромные гроши.
Душа лишь начертит в снегу свой след –
там полынья глубока.
И Богу я лишь повторю
свой бред
вертепа и кабака!
Зажечь свечу да в воске сгинуть!
О, как, должно быть, просто с плеч
свой грех, как струпья, в пламя скинуть –
погреться и себя развлечь!
Быть честным в общем-то непросто
над пропастью отвесных скал –
как тигра гладить против ворса,
как лезть в альков, где спит шакал.
Рогом кощунства мои
стократ
высветят слуги Его.
грешно от гроба шаги
шуршат –
боюсь лишь себя самого…
6
на пасти огнедышащих драконов
прописан смех семерок и девяток
кольцом Садовым скинет Время плесень
а Время это свет и тайны жизни приходящей
алтын заменят вехой платины червонцы
и в бухте бирюзовой якорь бросит
золотолёвный парусный фрегат
намедни улыбнулся Снегу Ветер
рождение твое окутав плащаницею охранной
7
бываетбываетбываетбываетбываетбываетбывает
трагедиятрагедиятрагедиятрагедиятрагедиятрагедиятрагедия
вмиретомвмиретомвмиретомвмиретомвмиретом
гдепрофанируютдревниемыслиставясебеихнаслу
жбуихковеркаявправоивлевовкосьихивкривьубив
бываетбываетбываетбываетбываетбываетбывает
м ы л е т и м к ф и н а л у
f i n f i n
30 December 2008. — Moscow (Russia)