Лёше Новицкому
Чем меньше слов, тем крепче сверкающая шёлковая нить, связующая нас через несчётные тысячи трепещущих миль и сотни ожжённых неизбывностью часов пространства-времени, подобного прожорливой чёрной дыре, в которой исчезает память о прощальном взмахе рук.
Чем меньше ты боишься новых троп, потайных и неизведанных, ведущих вниз, к скользким каменистым берегам, тем скорее мы вернёмся к причалу ловить пучеглазых крабов, пятящихся, вопреки земным законам, в наше ирреальное и воображаемое детство, которое так хочется вспомнить…
И чем меньше ты заботишься о мыслях и заушательствах тех, кто не понимает процессов мироздания, тем скорее по исстрадавшимся струнам трёхсотлетних кедров Граппелли ударит смычком, дабы деки тропинок отозвались тайной песнью Восходящего Солнца, расчищая дорогу к Киото и Кобэ, к Токио и в священную столицу Фудзивара, в царство цветущих сакур.
Чем неугасимее ты веришь в самое несуразное чудо и ждёшь его ежесекундно, тем скорее разгладятся морщины и одухотворится твоё чело.
Чем дольше будет плакать дождь по некошеным заливным лугам уссурийской тайги, тем отчётливее в колыхании полей увидится сакральный блеск священного иероглифа, обещающий, что вскоре мир ослепит твоя коралловая улыбка, которая рассеет пучину смятений и долготерпение световых лет.
…А где-то там, на улыбках сопок и на партитурах улиц остались наши с тобою следы, уходившие в небо подобно клину журавлей, прощавшихся навсегда с бледно-матовой отчизной. Но всё ж если верить себе, то когда-нибудь мы поприветствуем вновь город похожих на сладкий и вязкий кисель молочных туманов, сползающих с холмов и пишущих мягкой ретушетной японской палочкой на холсте залива историю о том, как мерно постукивавший колёсами трамвай изменил нашу наивную жизнь раз и навсегда.
Верь себе – и настанет озарённый багрянцем день, когда Рюноске выйдет из таинственных ворот Рашомон, ведя под уздцы чёрного дракона с золотыми шпорами, но приглашая не в испохабленный мир порока, а к гордым сарычам и скромным вьюркам, сонмом щебечущим под истаивающий аккомпанемент кото…
Пой смиренно нашу мантру, перебирая ногами бусины чёток на улицах, где смех захлёбывался в фонтанах и кружил по винтовым лестницам, уносясь к полёту чаек. Пой мантру! пой – пока ещё кажется, что поцелуйчики и обжиманцы на пароме суть великая любовь; пой и потом – стократ сильнее, когда поймёшь, что животворящая любовь – это потайная сила благородства мужчины и женщины, сливающихся в экстатическом круговороте инь и ян… Пой эту мантру, ибо время тлеет,– и скоро смуглым росчерком шин “Тойот” и “Ниссанов” оно подпишет приговор: “Прощайтесь, ибо так записано в Двадцати Двух Свитках. Однажды использовав шанс, не принуждай его и не стремись дважды в ту же реку, ведь даже сам Харон не возит повторно по той же воде…”
Однако чем упорнее ты будешь искать мои знаки на пыльных тропинках космоса, тем скорее пушистая американская белка-посланник махнёт хвостом,– и ты увидишь мой Знак! Я – увижу твой.
Тогда не нужно будет слов! испошленных фраз! самоотверженной патетики! разглагольствований! Лишь Пако де Люча и Аль ди Меола среди тишины,– а партия в шахматы вничью примирит извечно докучный и догматичный спор 東西.
И откроются тогда среди бескрайних степей, утопающих в медоносном доннике, наши ликеи и академии, где нам суждено написать наши упанишады и араньяки, – и мы преподадим нервному одряхлевшему миру великий урок священного ожидания, когда нет томления от тщетных мечтаний. Мы разгласим великую тайну надежды!
А после звонка мы спустимся к пирсу – вместе, как и тогда, ведь нас будет ждать, маня к себе, сверкающая на прибрежных рифах морская звезда…
5 July 2003. — Vladivostok (Russia)