До лета 2006 я был уверен, что мы живём в самой мерзкой на планете стране. Все познаётся в сравнении, поскольку Египет коренным образом убедил в обратном. Полтора месяца общения с мисрским менталитетом, за время которого ещё предстояло выдержать бой с сынишкой друзей (его всеми правдами и неправдами мы пытались заставить выучить ну хоть вот столечко английский язык), закончился тем, что, когда мой самолёт приземлился в Москве, я не знал, какими словами благодарить Аллаха за рождение в такой прекрасной стране, как Россия. Послевкусие от египетских непробиваемости и раздолбайства живо во мне до сих пор, поэтому, как только мне предлагается проект или совместное осуществление чего-то с потягушкой кошачьего хвоста, у меня срабатывает рефлекс: держать в ежовых рукавицах всех и вся. И себя – прежде всего.
Постепенно же привыкая к собственной никчёмности, я начал тупо работать, чтобы ну хоть как-то убить время, чтобы не думать о Вечном, чтобы не травить душу неосуществившимися мечтами и надеждами. (Вполне нормальное такое состояние для двадцатипятилетнего щенка – сами знаете.) Век не забуду, как с Каталевским мы бродили по загаженным паркам наших городов и мечтали покорить мир вдохновенной улыбкой. Лишь много позже обоим стало ясно, что улыбкой можно покорять только санитаров в больнице Кащенко-Алексеева: они рады распознать в Наполеоне идущего на поправку пациента.
Однако о Вечном не получается забыть никак. Даже в пьяном угаре, в компании моих друзей под жарким небом ночного Геленджика я не в состоянии был забыть ни одного слова и ни одного жеста: проклятая йога сделала своё дело, и за утренним кофе я рассказывал, кто, что, кому, куда и при каких раскладах. И сколько раз.
Так начали появляться безумно нужные в России работы: стихи и музыка, сценарии к фильмам и пьесы, романсы и романы, широко известные в узком кругу моих друзей, а также новинка и бестселлер продаж – «Русско-финский разговорник», выпущенный аж в «Центрполиграфе». В одном ряду с такими славными именами, как – о боги! – сама Наталья Левитина. (А сейчас её кто помнит, интересно? Зато нехорошие редиски из Центропола до сих пор переиздают разговорник, не спеша, в общем-то, хотя бы известить и хоть формально попросить разрешения. Но для меня не это главное, а – видеть свою книгу с пользой в руках ездоков метро…)
Сам же пораженный успехом выпущенного труда, который меня сразу отправил в первые строчки мировых хит-парадов, я незамедлительно начал работать над следующим, не менее загадочным и значимым трудом, новым словом в жанре, каковым надеялся поразить всех и обеспечить себе место среди бессмертных… То был «Русско-испанский разговорник». Вышел и он. А потом вышел ещё и «Русско-итальянский». Все три языка я вывел на уровень свободно-разговорных, и вот наступил час расплаты: я поехал в «Центрполиграф» за гонорарием…
Когда увидел вываленную мне с барского издательского плеча сумму, обомлел. Это ж сколько водки можно купить! Ужраться – и больше ни о чём не думать! Года на два хватило бы – точно! Но я распорядился по-другому: из полученных за три книги девяти тысяч пятнадцать я отдал риэлтору за пропитанную мочой квартиру в одном из клоповников на Зелёном проспекте.
Эх-ма! Насмотрелся и наслушался я тогда немало: привидится подобное разве в чёрном сне. То прорывает трубы и хлещет кипяток – без возможности заткнуть, то каскадный потоп со второго этажа, после чего на неделю остаёшься без воды, то пожар в соседнем подъезде, то взрыв электроподстанции в нашем, то матерная поножовщина за стеной – и суечение милиции.… И всё это за каких-то четыре месяца, что я прожил в конуре на первом этаже. Спасибо хоть не грабанули ни разу – ибо дверь можно было вышибить коленом. Но зато нескучно прошло лето, ох как нескучно!
После поездки в Финляндию (с упомянутым трудом – в боевое крещение, так сказать) в марте 2009 я уже точно знаю, что человечеству на самом деле не хватает свежей струи по части разговорников. Сами посудите, ну куда вы без меня? А ну как мамкина ацтекская собачка ши-ва-ва (ее менее вульгарное наименование – чи-хня-хня) захочет спросить древнеримского сородича: «Простите, является ли данный принтер – лазерным; и сколько точек на дюйм разрешение его печати?» Вот тут-то и вылезу я со своими разговорниками. То-то!..
На старших курсах, а потом и в аспирантуре я наивно пытался написать диссертацию под руководством одного нашего светила – и светило это так сильно светило, что, осветив всё, само себя осветило и затмило.
Конец был известен сразу: у него ни один аспирант не защитился; но я ж думал, что я умнее всех. Козерог! Пробью головой стену!
А светило не видит ничего и не слышит никого, кроме самого себя. В общем, «who let the dogs out?» – на меня всех собак и спустили. На ком ещё выместить отношение к неуютному коллеге, как не на его аспиранте? Я-то романтически полагал, что каждый за свои дела ответчик. Ни хрена подобного. Если товарищ не хочет ни с кем общаться, не хочет вести по-человечески своих аспирантов, то крайний кто? Молоденький щенок, который вообще ни чи-хуа-хуа не понимэ.
Серпентарий факультетский шипел и пенился, как бадья с пивом и анакондами. Наверное, поэтому до сих пор не могу отличить денотата от детоната. В октябре 2007 я должен был закончить аспирантуру, а у меня к тому времени в качестве единственного аргумента для обоснования выносимых на защиту положений был лишь ломик под задним сиденьем Кони. Но и он пригодится, осмелюсь предположить: на то ведь и защита диссертации, чтобы её защищать от грязных нападок. Если что, переломаю на фиг все горшки с цветами в зале заседаний.
А тогда я не особо парился по поводу защиты, потому что у меня была тачка – не Бог весть какая (все равно мамка с папкой купят мне Мазду – куда они денутся, не век же свои заоблачные пенсии шкерить по ящичкам да комодикам?), но лучше, чем старый, жрущий четырнадцать литров, вечно немытый Нив одного приятеля, классные студенты, с которыми у нас на каждом занятии был цирк с белыми конями, и много надежды, что в Армагеддоне мы еще примем активное участие.
Мне до сих пор очень даже интересно, чем вся эта хрень кончится. Я знаю, что Армагеддон уж близок. Так написано в Книге: реки полыни, сотовые телефоны да фильмы Кубрика.
Но жару мне в Инязе напоследок, конечно, задали. Вот уж чего-чего я не ожидал, так это расширенного внимания к собственной скромной персоне. Не понимаю, чего такого я наговорил во время обсуждения на кафедре, но на меня набросились все, кому было только не лень чесаться. Специально сделал доклад так, чтобы было научно-популярно и понятно всем. Я добился эффекта прямо противоположного – за что и получил по кумполу: «Почему неформатно?» Да и вопросы валились всякие: спектра от глупых до самых глупых, а я только стоял и думал: чего ж вам всем от меня надо? пойдите чайку, что ли, с кохеем откушайте? Нет, так и не ушли.
Только к концу я, дурья голова, понял, что они для этого самого обсуждения тут и собрались… Дело-то почти закончено, да не совсем. Ну даже если я и переделаю все по замечаниям, даже если защитюсь, то сколько геморроя мне все это принесёт? Вот и думаю – не плюнуть ли на всё и не уехать ли в Тибет? бегать босиком за водой? кушать руками рис из деревянных плошек? медитировать… мечтать… потом – снова медитировать…
Стоять, куда размечтался?! На место, гад! никаких тебе медитаций. Это богатые могут себе позволить вот так вот взять и всё бросить, забить на все и укатить к чертям собачьим не только в Тибет, но и в космос – всего лишь за десяток миллионов долларов. А тебе еще покружиться на иголочках. Ты не Лёва, который взял да и женился – и чхать хотел тебя не то чтобы пригласить (я бы и сам на этот цирк не пошел: мне уж двух таких комедий хватило за глаза: подташнивает при словах «У меня скоро свадьба»), но хотя бы поставить в известность. Вот такие друзья… и защищай после этого диссертации, чтобы потом всех, как в последний путь, проводить по пещерам семейной жизни, остаться в глазах других голимым педиком да неприкаянным бобылем, но потом слушать скулеж вчерашних радостных женихов и заговорщицкий шепот в уши: «Не жениссссссссссссссь… не жениссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссссь… во всяком случае, рано!»
12 December 2010. — Moscow (Russia)